Шпионаж, как и уголовная преступность, существует с незапамятных времен, восходящих к эпохе возникновения первых государственных образований. Карьера же шпионского романа началась в ли-тературе гораздо позже карьеры романа детективного.

Долгое время шпионский роман обреченно просиживал в тесной и темной швейцарской сомнительно роскошного отеля мировой детективной литературы, с угрюмой завистью поглядывая на толпившихся в ярко освещенном холле гангстеров, констеблей, фальшивомонетчиков, наемных убийц, скупщиц краденого, шерифов, профессиональных игроков, роковых женщин, чье поведение было еще более сомнительным, чем окружающая роскошь, частных детективов, медвежатников и полицейских сыщиков, которых сразу можно было отличить от остальных по глуповато-растерянному выражению лица...

И только наступивший после второй мировой войны период, известный как "холодная война", открыл широчайшие перспективы для шпионского романа в расколотом надвое мире. Бывший люмпен-родственник детективной литературы стал процветать, подернулся жирком штампов и так возомнил о себе, что однажды, потеряв чувство меры, попытался пролезть в большую литературу под псевдонимом "политический детектив".

Не вышло.

Но как бы там ни было, шпионский роман добился места под солнцем в качестве жанра, о чем свидетельствует, в частности, хотя бы сам факт этого моего небольшого исследования.

Долгое антагонистическое существование шпионских романов "у них" и романов про шпионов "у нас" выявило принципиальное различие творческих концепций. Романы про шпионов проводят четкую грань между охрипшими от виски и слепыми от классовой ненависти профессионалами и их любознательными, но не переходящими рамки интуристовской программы соотечественниками. Шпионские же романы основаны на совершенно инородном для рационального капиталистического мышления залихватском обобщении: "Все они - шпионы!" И вот тут, собственно, начинается самое интересное.

Такой огульно-валовой подход к действительности должен был, казалось бы, завести западную шпионскую литературу в унылые линолеумные дебри стереотипа. Однако я с понятным сожалением должен признать, что ей удалось избежать этого и что образ врага в западном шпионском романе, постоянно меняясь, остается ярким и выразительным. Сошлюсь для примера хотя бы на творчество таких известных авторов, как Д. Чейз,

Я. Флеминг, Ж. де Вилье, Ф. Дар, в чьих произведениях наиболее полно запечатлена динамика эволюции "шпиона из Москвы".

Шпионские романы, разумеется, никогда не проникали дальше черного хода западной пропаганды, но ведь известно, что запахи кухни, в том числе и политической, нигде не слышны так явственно, как на лестнице для прислуги. Поэтому можно смело утверждать, что многоликостью образа русского шпиона мы обязаны умению его создателей держать нос по ветру.

С небольшими допусками эволюцию этого популярного на Западе образа можно разбить на четыре десяти-летних этапа.

Этап первый - 1946-1955 гг. Огромного роста, но сложен, как ярмарочный урод. Движения некоординированные, но это компенсируется нечеловеческой силой. Одет в невообразимо плохо сшитый костюм, который вызывает у окружающих чувство безотчетного ужаса. Манеры отвратительные: наступив кому-либо на ногу, не только не извиняется, но вдобавок переламывает несчастному шейные позвонки. К женщинам равнодушен. Не пьет. Курить не умеет вообще. Случайно попавшую ему в руки недокуренную гаванскую сигару норовит засунуть в рот горящим концом. Не обжигается, поскольку съедает ее очень быстро.

Читать, писать и разговаривать на каком-либо языке, включая родной, тоже не умеет. Зато прекрасно развиты условные рефлексы: мгновенно откликается на свист и на первые десять тактов "Марсельезы"(в том-то и штука, что "Марсельезы”, а не "Интернационала" или, скажем, "Калинки". Так бы и дурак догадался).

Не имеет ни имени, ни фамилии, ни клички. Зачем это существо заброшено на Запад, большой секрет не только для местной контрразведки, но также для него самого и для его шефов. Кончает счеты с жизнью либо попав под что-нибудь очень тяжелое (танк, поезд, двадцатитонный пресс), либо свалившись с чего-нибудь очень высокого (Биг Бон, Эйфелева башня, Импайр стейт билдинг), поскольку табельное огнестрельное оружие полиции и даже базуки дружественных ей гангстеров-патриотов не оказывают на бедолагу никакого воздействия.

Спит в костюме. Ест руками. Носовым платком не пользуется.

Этап второй - 1956-1965 гг. Плюгав. Ощущает себя генетическим ублюдком, каковым, впрочем, и является. Одет в невообразимо плохо сшитый костюм своего предшественника, но, разумеется, размером поменьше. У окружающих вызывает чувство вполне осознанной брезгливости своею неопрятностью. Попросту грязен. Шею не моет. Душа и ванны не принимает по идеологическим соображениям. Смраден. Никогда и никому не наступал на ногу по той простой причине, что никто и никогда не рисковал приближаться к нему ближе трех метров. Это обстоятельство сильно затрудняет проведение конфиденциальных совещаний с его участием.

Похотлив, но без всяких на то оснований. Пробавляется торопливым разглядыванием старых порнографи-ческих журналов в третьеразрядных парикмахерских. Чудовищный цирроз печени. Курит странные русские сигареты с картонным мундштуком, распространяющие запах жженой шерсти (вероятно, "Беломор".- Б. Т.)

Никого не убивал и убить не способен, но разводит дома мух и обрывает им крылья по вечерам.

Носит отчество, которое заменяет ему имя, фамилию и кличку. Что-то типа Кавьярович или Комиссарович. На Запад заброшен с четким заданием внушать людям отвращение.

Полиглот, однако на всех языках, включая родной, говорит только инфинитивами. Вечно-голоден. Увидев в доме завербованного им миллиардера тостер, наигрывающий в процессе поджаривания "Ах, мой милый Августин", впадает в религиозный экстаз перед достижениями западной бытовой техники. Систематически выклянчивает у миллиардера окурки “Мальборо”.

Погибает, подавившись семьдесят четвертым бесплатным гамбургером на благотворитадьном вечере Общества защиты животных.

Носовой платок у него есть, но, ради бога, позвольте мне воздержаться от его описания!

Этап третий - 1966-1975. Присмотритесь, пожалуйста, повнимательнее... Да, да, вот за тем столиком в глубине зала... Что значит- не может быть? И не так громко, прошу вас: вы обра-щаете на себя внимание публики. Мы не в бистро и не в закусочной Макдональда. Да, повторяю вам, этот молодой синеглазый бог, покрытый загаром гавайско-багамского происхождения и находящийся в обществе ослепительной брюнетки, умопомрачительной блондинки, сногсшибательной шатенки и рыжеволосой краса-вицы,- он.

Он угнетающе элегантен. Одевается у... Впрочем, какая разница, это все равно вам не по карману. Систематически опаздывает на секретные встречи, теряя время в мучительных раздумьях, какой из ста пятидесяти костюмов ему следует надеть в этот день.

В совершенстве владеет всеми иностранными языками, кроме родного. Впрочем,в нужный момент весьма уместно вставляет в свою речь слова "самовар" и "тройка".

Владеет всеми приемами каратэ, дзюдо, кунг-фу и т. п. Из всех видов оружия предпочитает свой миниатюрный золотой кистень, инкрустированный рубинами.

Носит фамилию, которая неопровержимо свидетельствует о том, что автор хотя бы раз в жизни видел обложку романа Достоевского "Братья Карамазовы". В штучных произведениях личные усилия автора зачастую приводят к присвоению ему фамилии "Альяшев" или "Сброгофф". Всегда - Борис.

С западными коллегами поддерживает добродушно-покровительственные отношения. Походя выводит на чистую воду закоренелого хунвейбина, притворившегося премьер-министром Франции, но от вознаграждения в виде чертежей новейшей корундово-абразивной бомбы, предложенных ему счастливым лидером оппозиции, отказывается. Вместо этого просит организовать ему аудиенцию у Сальвадора Дали или на худой конец у Ионеско.

Охотно помогает безработным западным коллегам, пристраивая их швейцарами к знакомым миллиардерам.

О цели своего пребывания на Западе никогда не задумывался.

В воде не тонет, в огне не горит, в агрессивной кислотной среде не растворяется. Погибает, уколовшись нечаянно, но с неподражаемым изяществом об отравленный кончик веретена своей последней по счету любовницы, подсунутой ему зловещей организацией "Триада".

Ах, если бы вы видели его ночные пижамы!

Этап четвертый - 1976-1985. Все так же безупречно сложен и так же безупречно одет, хотя его легантность стала более сдержанной. Говорит на всех языках мира, включая родной, но без интонаций.

Завтракает, обедает, ужинает и спит один. О наличии пижамы сведений нет. Увлекается экзистенциализмом. Поклонник Сартра. Современными средствами связи не пользуется. Телепат

Принимает лично для постановки очередного задания только президентов США, Франции, английского и японского премьер-министров и изредка- западногерманского канцлера. Остальных глав западных государств и правительств инструктирует его секретарь. Шиит.

Безупречно воспитан. Пытая даму, никогда не снимет пиджака без ее разрешения.

Западную цивилизацию может уничтожить в любой момент.Не делает этого исключительно из садистского побуждения - продлить агонию своей жертвы.

Из всех видов оружия предпочитает очень популярный в России ручной лазер с ядерной накачкой.

Носит весьма русскую фамилию -"Стевена". Погибает благодаря коллективному наведению на него порчи силами представителей западных оккультных религий и черной магии.

Каким-то он воскреснет на нынешнем, пятом этапе?